Прорваться в больницу

Больница – это особенное место, куда священнику не всегда просто попасть и “вписаться в интерьер”, когда его призывает к постели больного священнический долг. И дело далеко не в законодательстве, которое как раз гласит, что администрация больничного учреждения обязана предоставить гражданину Российской Федерации возможность встретиться со священником для удовлетворения своих религиозных потребностей. Дело в людях, дело в человеческом факторе.

Не секрет, что отношение к Церкви и священнослужителям у медицинского работника может быть самым разным: от лояльного до резкого неприятия. За более чем десять лет больничного служения я испытал на себе весь спектр отношений.

– Что вы хотели? – спрашивает врач-реаниматолог, не желая пропустить меня в реанимацию в воскресный день.

– Меня позвали к вашей пациентке, чтобы я мог ее исповедовать, причастить и пособоровать, – отвечаю я.

– Вы что, скорая помощь? – слышу я пренебрежительные нотки.

Это нормально, к этому привыкаешь быстро. Сложнее подавить в себе раздражение.

– Нет, – стараюсь ответить как можно спокойнее.

– Я лично не считаю это необходимым и не могу пропустить вас, – отвечает врач.

– Вы знаете, – говорю я, – дело в том, что этот вопрос уже решен и за меня, и за вас, причем на уровне департамента здравоохранения и митрополии. За личным патронатом губернатора. Всем главным врачам спущена сверху обязательная для исполнения бумага. Если я сейчас не попаду к позвавшей меня женщине, я вынужден буду доложить о препятствиях. Не прорываться же мне, в конце концов, с боем.

Последняя реплика была явно лишней. Насмешливо осмотрев меня, врач, превосходящий меня в габаритах, резюмирует, что такой прорыв мне не удастся. Я ему верю, испытываю стыд о своей несдержанности и, о чудо, прохожу с его разрешения. Выслушав, правда, еще несколько неприятных слов в свой адрес. Наша прихожанка была очень рада моему приходу.

Однако если на моем пути оказывался кто-то из младшего медицинского персонала, успешность таких переговоров оказывалась весьма низкой. И совсем нулевой, если мой путь преграждали охранник или гардеробщица. Они руководствовались лишь тем фактом, что главный врач лично им никаких распоряжений не отдавал.

Лишь те больницы, где я бываю не менее раза в неделю по графику и вне такового, доступны для пастырской деятельности в силу того, что меня все знают в лицо. Это действует эффективнее Конституции и соглашений с департаментом.

Но казусы все равно случаются, когда больницы пополняются новыми медицинскими работниками.

– Почему вы беспрепятственно ходите в реанимации? – спрашивает меня сотрудница баклаборатории Перинатального центра, уверенная, что я и сестра милосердия регулярно носим новорожденным деткам заразу.

Приходится снова повторять заученные слова.

– Вы понимаете, что такое инфекция? – негодует врач.

Я понимаю. Меня учили в медакадемии. Но табличку на себя не повесишь.

Врач дотошно берет пробы с моего подрясника, с епитрахили, поручей, рук. Очень хочет взять на бактериологический анализ миро, поскольку уверена на 146%, что именно в мире, которым все мы мазаны, главные ингредиенты – это клостридии, стафилококки и аспергиллы с сибирской язвой вкупе. На это отвечаю, чтобы врач обратилась в Священный Синод или лично к Патриарху. Торжественно обещаю, получив указания свыше, вручить ей крестильный ящик собственноручно для проведения любых научных исследований. Поверьте, так было намного проще.

Врач изъявляет желание лично контролировать “процесс крещения”. Я не против. Чтение апостольского послания вызывает у нее вопросы:

– Почему вы многократно употребляете во время своих молитв слово “смерть”? Это звучит ужасно и настраивает на летальный исход, а у нас статистика! Разве нельзя употреблять другие слова?

Отрывок Послания святого апостола Павла к римлянам действительно содержит частое упоминание смерти и мертвых. Если не вникать в смысл текста, эти слова всегда режут слух. Отвечаю, что речь идет о том, что умирает человек для греха, чтоб жить для Бога, и что с этими словами крестят всех и всегда.

Доктор всё равно недовольна, выговаривает мне всё, что думает о церковном присутствии в больничном учреждении, но, видя мою усталую невозмутимость, догадывается, что ее мнение не сильно-то и беспокоит меня. Отстает, слава Богу…

А источник злейшей госпитальной инфекции она потом всё-таки нашла. В автоклавной – там, где проходят стерилизацию медицинский инструментарий и детские пеленки.

Впереди будет еще много укоризненных взглядов, насмешек, непреклонной решимости не впускать попа-лапотника в больничные коридоры и прочих не вполне приятных вещей. Но люди ждут священника с Таинствами и хотя бы парой слов духовного утешения. Так что мне остается лишь прорываться.

Протоиерей Сергий Адодин
13 июня 2017 г.

Источник: pravoslavie.ru