Русский звон с неаполитанским акцентом

В Смоленске прошёл второй фестиваль колокольного звона “Одигитриевский”. На этот раз к нему добавились ещё два эпитета: ежегодный и международный. Один – потому что опыт уже первого фестиваля показал заинтересованность в нём и публики, и самих звонарей. А другой – потому что в числе его участников мастера колокольного звона не только из российских городов, но и из Белоруссии, и даже Италии…

Виталий Выдриганов – тот самый участник из Италии, благодаря которому смоленский фестиваль приобретает статус международного. И, конечно, наш разговор со звонарём из Неаполя не только и не столько о нынешнем мероприятии…

Из Сибири в Италию

– Виталий, откуда в Италии знают о нашем фестивале колокольного звона?

– Я родом из Кемерова, где мы вместе с Георгием Демченко создавали школу звонарей “Кузнецкая звонница”. А поскольку Георгий сам активный участник и первого, и второго фестивалей в Смоленске, он меня сюда и пригласил.

– Ваш храм в Неаполе…

– …это храм православного прихода в честь Андрея Первозванного. Он был построен как католический, но сейчас его передали нашей общине. Поэтому там роспись стен, скульптуры остались ещё с прежних времён, а иконостас сделан новый – в стиле барокко. Он чем-то напоминает тот, что в вашем Успенском соборе, но, конечно, не такой шикарный.

– А колокольня?

– Колокольни как таковой нет – небольшая звонница. Изначально там было два колокола, которые были подвешены так, что их просто раскачивали, язык хаотично ударял о стенки, и получался неритмичный звон – как в католической традиции. Мы нашли ещё два колокола, закрепили их, к языкам приделали верёвки, и уже в этом году на Пасху неаполитанцы услышали русский православный звон. Хотя четыре колокола, конечно, мало для наших традиционных звонов, но всё-таки максимально приближено. И наши прихожане были очень рады слышать эти звуки, настаивающие на атмосферу праздника.

Частичка Родины

– И к вам как к звонарю наверняка стали приходить люди, которые заинтересовались этими звуками?

– Безусловно. И я охотно отвечаю на все вопросы и помогаю изучать колокольный звон прихожанам. Тем более что наш храм – это единственный приход Русской православной церкви в Неаполе. И сейчас у нас появились уже новые звонари – те прихожане, которых я обучил. Так что я уехал, а наши колокола по-прежнему звонят.

Это очень важно, поскольку большинство прихожан у нас – это люди, оторванные от родной земли. Для них храм – частичка Родины, где всё знакомое: иконы, традиции, речь, колокольный звон… Поэтому у нас там и атмосфера какая-то особенно тёплая. И люди очень часто подходят к звоннице – слушают, радуются. Для них колокольный звон играет большую роль.

Вообще, в Италии не так много русских православных приходов. Поэтому к нам на службу приезжают люди из многих ближайших городов. Приходят целыми семьями и проводят у нас практически все воскресные дни. И на службе у нас полный храм народа, причём почти все и причащаются, и исповедуются.

– А коренные неаполитанцы, католики, проявляют интерес к колокольному звону?

– Да, как ни странно. Я не ожидал до приезда в Неаполь, что католики с таким интересом и уважением относятся к православию. Они заходят в наши храмы, слушают наш колокольный звон, им нравятся наши традиции. Кстати, у многих католиков дома стоят наши православные иконы. Скажу больше – к нам в храм часто заходит один католический священник и всегда покупает у нас иконы…

С чувством ритма

– А как вы сами стали звонарём?

– Если честно, мне всегда казалось, что колокольный звон – это что-то очень сложное и непонятное. Особенно когда увидел колокольню по телевизору: много-много каких-то верёвочек, и ими всеми надо как-то управлять – я думал, что это просто за гранью моих возможностей.

А потом как-то на Пасху, в светлую седмицу, когда по нашей традиции всем желающим разрешается звонить в колокола, я решил попробовать. Это был как раз мой первый опыт. Мне показали, как это делается, я начал звонить, и мне очень понравилось.

Потом я стал звонить в храме, где был пономарём. Позже стал участвовать в фестивалях, где всегда можно узнать много интересного и поучиться чему-то новому. А дальше захотелось как-то совершенствоваться. В Кемерове тогда не было своей школы звонарей, а ближайшая, в Новосибирске, работала с неудобным для меня расписанием. Поэтому мы всё с тем же Георгием Демченко поехали в Москву – там как раз были курсы для иногородних. А после их окончания митрополит Аристарх благословил нас на создание своей школы звонарей. Так в Кемерове появилась “Кузнецкая звонница”…

– Чтобы быть звонарём, нужен музыкальный слух, специальное образование?

– Самое главное – нужно любить колокольный звон и иметь чувство ритма. Всё остальное – необязательно, даже музыкальный слух. У меня самого есть такие ученики, у которых абсолютно нет слуха, но они звонят, потому что любят это и имеют чувство ритма.

С особым настроем

– О чём вы думаете, когда звоните?

– Вообще, не случайно говорят, что колокольный звон – это молитва. Конечно, в такой момент тяжело молиться, произнося какие-то слова, – это должно быть именно молитвенное состояние.

Если это какой-то праздник, представляешь события, связанные с ним, проникаешься его атмосферой. Пасха – торжество, очень быстрый звон. А Успение – светлая грусть, и звон имеет уже другую окраску. Многое зависит и от самого храма. Ведь как сегодня на круглом столе очень хорошо сказал один из выступающих: звонит не колокол – звонит храм. И звонарь должен чувствовать атмосферу и храма, и праздника, в честь которого идёт звон, – чтобы передать это прихожанам, помочь им настроиться на богослужение.

– А что помогает настроиться вам самому?

– Прежде всего молитва. Есть определённые молитвы, которые звонарь произносит, прежде чем взяться за колокола. Это помогает приобрести тот самый особый настрой, о котором я говорил.

Наверное, на слух это довольно трудно определить, но, мне кажется, люди просто чувствуют, идёт ли звон от души и с молитвой. Только тогда он находит отклик в сердце человека. Например, в Италии в католических храмах очень часто звонят роботы. То есть механизм приводит в движение колокол, и тот издаёт хаотичные звуки. И это воспринимается уже совсем по-другому.

Да и в православных храмах сегодня, к сожалению, нередки электронные звонари. Они выполняют всё ритмически грамотно, но душу-то вложить не могут. И люди, которые слышат звон, конечно, это чувствуют. Живой звон не столь идеален, как механический, где-то может быть даже неточным, но именно это придаёт ему особую прелесть.

Осторожнее с личным

– Может, стоит сформулировать вопрос по-другому: что вы чувствуете, когда звоните? Наверное, чувства и общий настрой в данном случае важнее мыслей…

– Сложно сказать… На мой взгляд, тут есть некая опасность. Вот, например, говорят: “читает, как пономарь” – то есть монотонно, без выражения. Потому что у нас не принято читать молитву с личными эмоциями и переживаниями, потому что эти самые эмоции у каждого свои. И если звонарь начнёт вкладывать в своё дело не только душу, но и чувства, может получиться какой-то фестивальный концерт, а не богослужебный звон. Так что молитвенный настрой – да. А с чувствами надо быть поосторожнее, чтобы твоё личностное восприятие не помешало настрою остальных верующих. Это очень тонкий момент – иногда его бывает трудно уловить.

– Я правильно поняла: фестивальный звон отличается от богослужебного?

– Конечно. В богослужебном звоне чёткий ритм, есть определённые канонические правила его построения. А во время фестиваля как раз можно раскрыть себя полностью: можно импровизировать, менять ритм и громкость, по-своему расставлять акценты. В общем, делать то, что во время богослужения звонари себе не позволяют.

Здесь уже можно и свои эмоции показать, и даже, может быть, истории рассказать. Ведь каждый праздник связан с определёнными событиями. И когда ты звонишь, то как будто повествуешь о них. Конечно, человек, который будет слушать, вряд ли увидит именно то, что представляю себе я, но у него может выстроиться своя картинка – и это замечательно. Это как в классической музыке: каждый из нас представляет что-то своё, хотя композитор мог вкладывать в произведение совсем иной смысл.

Ольга Суркова
Фото: Дмитрий Прудников

Смоленская газета, №30, 23 августа 2017 г.