Совершить прорыв в реальность

В каком из смоленских храмов издавна молились о счастливом браке? Станет ли больше верующих, если совершать богослужения на современном русском языке? Чему нынешние студенты могут научиться у своих дедушек и бабушек? Можно ли “уйти в пустыню”, оставаясь в городе? Как в век интернета не перестать радоваться реальному Божьему миру? На наши вопросы отвечает настоятель храма Воскресения Словущего г. Смоленска иерей Илья Бурдуков

– Отец Илья, на базе храма Воскресения Словущего, настоятелем которого Вы недавно назначены, планируется создать один из центров молодежного движения в епархии. Есть ли для этого предпосылки в истории храма?

– Да, они есть. Каменный храм на Воскресенской горе был построен в 1765 году благочестивым купцом Даниилом Сисоевым. В семье этого купца – одного из богатейших людей Смоленска – не было детей. Однажды купцу было явлено видение: чудесный голос сказал, чтобы супруга Даниила пила воду из источника, который и сегодня существует на территории нашего храма (освящен в честь святого Меркурия Смоленского). А сам купец дал обет: если ему будет даровано чадо, построить каменный храм вместо деревянного, который тогда находился на Воскресенской горе. Через некоторое время супруга купца родила сына, и счастливый отец исполнил обещание – выстроил каменный храм. От радости Даниил дал еще один обет: сколько мальчиков у меня родится, столько и храмов построю. Бог послал купцу еще одного сына, и в честь этого события был выстроен Крестовоздвиженский храм.

С тех пор храм Воскресения Словущего стал считаться венчальным, сюда приходили молодые люди, чтобы получить Божье благословение на один из самых важных шагов в жизни – соединение в браке, и помолиться о рождении детей.

– Что еще известно об истории этого места?

– Существует предание, что в X веке на Воскресенской горе подвизались монахи-отшельники, которые выкопали здесь пещеры, подобные киевским. С течением времени эти пещеры разрушились.

В XII веке на этом месте построили храм. Каменный, по типу знаменитого собора Святой Софии, но меньший по размеру. В Смоленске тогда были два архитектурных акцента – Успенский собор и Воскресенский храм. Оба расположены на высоких холмах. Однако либо в XIV, либо в XVII веке (мнения историков расходятся), храм разрушился. Сам – перекрытия не выдержали тяжести купола. На его месте был построен деревянный храм – предшественник нынешнего, каменного.

Что касается теперешнего храма – он считался молодежным, венчальным и …купеческим. Купцы в Смоленске отличались благочестием и отдавали много средств и сил на храмы Божии.

Храм всегда славился не только богатым убранством, но и людьми, которые там служили. Есть данные (если говорить уже о периоде новейшей истории), что последний настоятель этого храма был расстрелян в Катынском лесу вместе с частью прихожан. В архивах сохранились документы, которые, мы надеемся, в ближайшее время удастся изучить, чтобы увековечить христианский подвиг наших предшественников.

В первой половине XX века храм был закрыт, находился в плачевном состоянии, и лишь благодаря архитектору Петру Дмитриевичу Барановскому восстановлен. В дальнейшем здание передали планетарию, который располагался там до 2014 года, когда храм вернули Смоленской епархии.

Размышляя об истории этого храма, ее трагических страницах, связанных с началом прошлого века, я почему-то вспоминаю Александро-Невскую Лавру в Санкт-Петербурге, где я учился в Духовной академии, и памятник красноармейцу на лаврском кладбище, который соседствует с надгробиями православных петербуржцев. Памятник этот не убрали, оставили – словно в назидание. Я думаю о людях, которые отвергли христианскую веру, чтобы построить рай на земле так, как они его себе представляли…Образ советского человека, каким он предстает нам, молодым, по рассказам нашим близких, по фильмам и книгам – это, прежде всего, образ человека искреннего, горячего, стремящегося изменить мир к лучшему. Если бы ту энергию можно было направить в иное русло!.. Сегодня нам, верующим, вроде бы знающим правильное направление, не хватает вот этого энтузиазма, этого горения. В Апокалипсисе говорится о холодности, горячности и теплохладности.(“Ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих” (Откр.3:15-16)). Вот и мы зачастую именно теплохладные – этим отмечено наше время.

– Вы говорите, в том числе, и о молодежи?

– Да, и о себе самом отчасти, и о молодежи, ради которой меня Владыка поставил в этот храм. У молодежи сейчас нет стремления к истине, так как эту истину она не видит. Люди находятся в пассивном состоянии, плывут по течению, им ничего не интересно и не нужно. Нет высоких стремлений, нет мечты, как это было несколько десятилетий назад, когда молодые люди ехали за тысячи километров, чтобы что-то строить на благо будущих поколений. Сейчас складывается ощущение, что мы живем не для будущего, мы живем и пользуемся прошлым.

Самое главное – показать молодежи, что есть что-то большее в жизни, чем стремление к внешнему комфорту. Что мы сейчас хотим – домик в деревне? Съездить на море? Люди еще 50 лет назад стремились в космос, покорять вселенную. Другие – мы говорим уже о святых отцах – стремились покорить себя, свои страсти. Это самый тяжелый путь – подчинить все свои силы, все, что дал Господь, воле Божией…

– Что сегодня могло бы воодушевить молодых людей?

– Для движения вперед человеку необходима высокая цель, покорение вершины и конкретные задачи. Да, нам нужен некий противник, которого мы будем стараться побеждать, но необходимо понять, что мы в первую очередь должны побеждать самих себя. Наше сердце и душа – вот над чем мы должны работать, что должны совершенствовать. И когда мы сможем показать это на личном примере, тогда и будет результат. А сердцевина всего этого – наша искренность в делании добра. Это сердце пастырского служения, особенно, служения молодому поколению.

– Какие конкретные шаги будут предприняты для привлечения молодежи в храм?

– Главное, чтобы студенты и преподаватели, прежде всего, ближайшего вуза – СмолГУ, видели священника, который служит в Воскресенском храме. По-прежнему есть много людей, которые не знают, что в центре города открыт храм, студенты не знают, что есть такое место, куда можно прийти помолиться – хотя бы перед экзаменом. И не только помолиться, но и просто посидеть в тишине, послушать пение птиц у храма. Для того, чтобы люди осознали эти возможности, нужно, во-первых, присутствие священника, во-вторых, – проведение совместных мероприятий, бесед. Я бы не хотел проводить лекции, я бы хотел, чтобы мы строили диалог. Я сам учусь, стараюсь нащупать какие-то пути, и наверно, буду всю жизнь учиться.

Когда я принимал храм, сказал своим прихожанам: не хочу идти впереди вас, хочу идти рядом с вами, может быть, мне понадобится какая-то помощь. Я всегда воспринимаю окружающее меня как школу. Конечно, пастырь должен быть в чем-то выше паствы, но это не его личное желание, а долг. А тот, кто хочет быть выше других, обязан быть всем слугой.

– Есть ли у вас опыт преподавания или общения с молодежной группой?

– Отчасти – да, я вот уже год преподаю в семинарии. А в Академии выполнял послушание тьютора, то есть помощника студентам в обучении и организации свободного времени. Что касается студентов светских вузов, то я и сам – студент СмолГУ. Учусь в магистратуре на исторической кафедре. Общаюсь с одногруппниками, мы переписываемся, помогаем друг другу.

Со стороны вуза вижу горячее желание сотрудничать – руководство университета выступает с инициативами по взаимодействию. Я благодарен и.о. ректора Михаилу Николаевичу Артеменкову и его советнику Максиму Владимировичу Каилю, которые с пониманием относятся к инициативам со стороны епархии. Скоро начнутся летние каникулы, но мы не будем терять время, постараемся составить программу встреч на следующий учебный год, мероприятий с участием студентов. Важно подходить к этому неформально, я это озвучивал и при беседе с руководством вуза, – все должно быть по желанию и по какому-то духовному порыву. Строить взаимоотношения не только с преподавателями, руководством, но и со студентами, в первую очередь,нужно на фундаменте свободы выбора и самоопределения.

Есть идея на нашем приходе возродить летнюю детскую площадку, которая была организована в предыдущие годы. На территории храма есть лавочки, качели, есть дом причта, который можно использовать для занятий с детьми. Что касается работы на приходе, людям необходимо выполнять какие-то обязанности, участвовать в жизни прихода. Особенно это важно для девушек, женщин, которые хотят отдать свою любовь, свое время ближнему.

Конечно, центр приходской жизни – это Евхаристия, это богослужение. Но нужно и другое: паломнические поездки, просвещение, обучение. В настоящее время мы начали проведение богослужебных бесед. Это очень актуальная тема. Дело в том, что многие люди, не только молодые, но и более зрелые, до сих пор не до конца понимают, что происходит на службе, почему церковно-славянский язык, а не русский, почему не сделать понятнее и т.д. Ответить на эти вопросы поможет глубокое изучение проблемы с разных сторон. Довольно много есть примеров перехода на современный язык (опыт Католической Церкви, в частности) – но стало ли больше прихожан от того, что служба ведется на понятном языке? Был ли взрыв евхаристической жизни после этого перехода? Это важные вопросы – особенно, для молодежи.

– Вы сами выступаете за сохранение церковно-славянского языка богослужения?

– Я бы провел такую параллель: как люди собирались в паломничество раньше – раздавали долги, прощались с родственниками и шли к Богу, в крестный путь, на котором их ожидали различные искушения препятствия, они шли к святыне, к этой Цели с большой буквы. Сейчас мы все упрощаем, поэтому зачастую не приобретаем на своем пути ничего. Всегда необходим какой-то труд,только тогда будет результат.
Я считаю, что в богослужебной части неприемлемо упразднение церковно-славянского языка – это наша святыня, душа богослужения. Есть вещи, которые не являются системообразующими, но они цементируют все. Убрать этот “неважный” элемент – и все может разрушиться. Но, думаю, можно вводить чтение Священного Писания на языке народа той местности, где проходит богослужение.

Я сам из Хакасии, посещал приход храма святых равноапостольных Константина и Елены. Мой духовник, отец Геннадий Фаст, ввел у себя такую практику в храме, хотя до этого служил долгое время в Енисейске, там русское население. Но здесь он пошел навстречу хакасскому народу: ввел чтение Евангелия и Апостола на хакасском языке после чтения на церковно-славянском. Это важно с миссионерской точки зрения. Можно было бы и у нас, например, на запричастном стихе, когда духовенство причащается, прочитывать Евангелие и Апостол на русском языке.

Целесообразно читать Священное Писание по-русски на требах, так как очень часто в таинствах участвуют люди маловоцерковленные, и важно заронить в их душу какое-то зерно, ведь Господь заповедал нам сеять везде – при дороге, на камнях, и пусть зерно ждет своего часа, чтобы потом прорасти. Слово Божие – это нечто большее, чем фрагмент информации из какой-то книги, пусть даже самой важной из книг. Слово Божие – это беседа Бога с нами, и необходимо, чтобы человек услышал его и готов был говорить с Богом, даже если пришел в храм во второй или третий раз в жизни. В частности, это важно для молодых людей, чтобы им было проще и понятнее. Но церковно-славянский язык – это наше сокровище.

– Вы говорите сейчас о живом общении с Богом. И у меня вопрос уже больше о тех, кто давно в Церкви, но захвачен суетой, и ему сложно находить время для серьезной молитвы. Можно ли вернуть ту радость, которую мы почти без труда получаем в период неофитства? И как?

– Самое главное – находить время для уединения и молчания. Молчание и тишина – самые лучшие лекари для современного человека. Люди не только в Москве, в Смоленске, но и маленьких городах и поселках находятся в суете и шуме. Шумы постоянно отвлекают нас от добрых мыслей и дел, не дают сосредоточиться на главных вещах в нашей жизни.

– Чтобы “отделить шумы от сигнала”, как говорил Святейший Патриарх?

– Да, для этого нам необходимо научиться “уходить в пустыню”. Мы часто читаем о том, что Христос уходил в пустыню. И нам необходимо спускаться в пустыню своего сердца, чтобы находить там Бога. Не зря пустыня с древних времен считалась сакральным местом, местом Встречи. Хотя там нет воды, нет пищи и почти нет жизни. И вот каждому из нас, особенно, христианину, важно уходить в эту пустыню, уходить от мира, тем самым приходя к истинной жизни. Эта тишина и это молчание действительно исцеляют. Все неважное отпадает, как шелуха, остается лишь суть, сердцевина.

– Запрос на тишину существует не только среди христиан, но вообще среди наших современников (“проклятье века – это спешка”, по словам поэта Евгения Евтушенко). И часто опыт тишины и молчания, некие “техники” под видом психологии нам предлагают иные, нехристианские религии. Как сохранить именно христианские традиции молчания? Как их может применить современный человек?

– У нас богатейшая традиция умной молитвы и духовного делания. Традиция, укорененная в православии, проверена десятками тысяч подвижников. К сожалению, это сокровище часто пылится на полках. И мы примером своей жизни редко показываем его людям.

– Принято считать, что умная молитва – это очень высокая ступень духовной жизни. На это нужно особое благословение, иначе есть опасность впасть в прелесть.

– Любой серьезный путь сложен. А в прелесть мы впадаем каждый день: когда гневаемся на ближних, когда раздражаемся, когда не показываем людям образ любви, когда люди видят наши унылые лица. Разве это не прелесть? Мне иногда говорят: батюшка, почему у православных нет радости, света, почему все такие унылые? Но ведь Христос призывал нас радоваться. Он призывал нас молиться непрестанно. Он не сказал: “молитесь только в храме” или “молитесь только утром и вечером”, или “молитесь непрестанно только монахи и пустынники”. Нет, это благословение абсолютно для всех христиан. Но молитва – не всегда по четкам, а это, прежде всего, память о Боге. Такая умная молитва должна быть с нами всегда, где бы мы не находились, дома или на работе, одни или в коллективе.

– Вы не боитесь “неудобных” вопросов в молодежной среде?

– Мне нравятся неудобные вопросы, мне они интересны! Опять-таки – то не скука, не теплохладность. Пусть лучше человек делится своими сомнениями, возражениями, чем он будет равнодушным. Мне кажется, искренность должна быть с обеих сторон: и со стороны вопрошающих, и со стороны священника. Если человек спрашивает, ищет, значит, у него есть жажда.

Митрополит Антоний Сурожский говорил, что наша вера заключается в жажде. Пусть мы получаем вопросы даже с негативом, но это значит, что человек ищет, не стоит на месте. Мы должны бояться только равнодушия. А отвечать на вопросы нужно вполне откровенно.

Большинство неудобных вопросов – о страдании: его целесообразность и причина всегда становятся камнем преткновения. Эти вопросы задавались тысячи лет. В Книге Иова есть ответы на них. Кроме того, в Неделю 6-ю по Пасхе мы читаем Евангелие о слепорожденном. Почему этот человек слеп – родители согрешили, или он сам? Нет, но чтобы на нем явились дела Божии (ср.Ин., 9: 1-38). Не всех удовлетворяют такие ответы. И поэтому ответ мы будем искать всю жизнь.

– Чему Вас научило общение с отцом Геннадием Фастом?

– Для меня пример – его образ жизни. Он сам из семьи немецкого пастора. Группа протестантов – менонитов, которая вышла из Голландии, поселилась в Германии, затем переселилась в Россию в конце XVIII века. Отец Геннадий вырос в очень строгой среде, пришел к православной вере в молодом возрасте, будучи студентом Томского государственного университета, в начале 80-х годов, сознательно сделав свой выбор. Он был первым, кто открыл православную гимназию в Сибири в начале 90-х годов. Образ его жизни и служения всегда привлекал людей, прежде всего, искренностью. Отец Геннадий – священник везде и всегда: и в храме, и в доме, и в городе, и на лекциях – где бы он ни был.

Я думал, как лучше общаться со студентами, нужно ли говорить на их языке? Нужно ли перенимать их образ жизни, чтобы они прониклись, испытали доверие? Или доверие проистекает из чего-то другого? Необходимо ли держать планку, быть в стороне или над ними? И опыт отца Геннадия говорит о том, что нужно быть рядом, и в тоже время находиться в другой плоскости. Людям нужен тот, кто им поможет, кто сильнее, мудрее, кто прошел немного дальше, чем они.

К отцу Геннадию всегда стремились и молодые, и пожилые, потому, что видели в нем маяк, видели человека не от мира сего.

– Вспоминаю лекцию отца Геннадия о трех уровнях понимания Священного Писания, которая была прочитана в Смоленской епархии.И приходит на ум высказывание (не отца Геннадия) о том, что протестанты досконально изучают Священное Писание, а православные Евангелие только целуют…

– Да, это важный вопрос. После лекций по православному богослужению я хотел бы на приходе проводить библейские беседы. Вспоминается хрестоматийный случай с красноармейцем, который рассказывает священнику на исповеди о своих грехах: убивал, грабил… И на вопрос священника – а как же так, ты же крещеный, православный, Евангелие знаешь? – говорит: а мы только крышку Евангелия целовали, а что внутри, не читали. И то, что наш народ только целовал эту крышку, а не знал, какое сокровище за ней, – это одна из причин катастрофы в 1917 году.

Чтение Писания – больше, чем просто чтение. То, что говорит Господь, входит в сердце человека. Сейчас мы можем гораздо больше – не только читать, но и толковать Слово Божие. Надеюсь, что это привлечет в храм не только старшее, но и более молодое поколение. Люди должны понимать, во что они верят. И я, как выпускник кафедры библеистики, готов ответить на любые сложные и неудобные вопросы, ведь эти вопросы я себе тоже задавал.

– Порой приходится слышать, мол, пользоваться интернетом в пост батюшка не благословил. Как относитесь к такому запрету?

– Сейчас информационный век, это необходимо понимать. И в большинстве случаев, я думаю, все-таки неразумно благословлять, например, журналиста или кого-то еще, профессионально связанного с распространением информации, весь Великий пост не выходить в интернет. Мы должны жить в том времени, в котором живем, так как Церковь находится в мире дольнем и горнем. Апостол Павел, например, был одновременно и вне времени, и глубоко укоренен в свое время. И если мы посмотрим внимательно на его лексику, то обнаружим, что она спортивная в большей степени. Тогда люди, как сейчас смотрят телевизор, ходили на состязания. И эти образы апостол использовал.

Но наша проблема состоит в другом: в информационный век люди уходят от реальности в виртуальный мир. И одна из задач Церкви состоит в том, чтобы вернуть людей в реальность и помочь прожить настоящую жизнь, где они встречаются с другими людьми и проходят путь вместе. Совершить прорыв в реальность – это и одна из моих задач работы на приходе. Доказать, что пребывание в реальной жизни доставляет радость, и находясь в этом мире, можно добиваться определенных духовных высот и целей.

– Отче, а кто ваши любимые духовные авторы?

– Есть Афины и Иерусалим. Афинская мудрость и душа иерусалимская – благочестие. “Иерусалимом” для меня является митрополит Антоний Сурожский, его жизнь, проповеди, его любовь. “Афины” – это протопресвитер Александр Шмеман. Очень спорная, сложная личность. Это был человек своего времени, который всего себя – ум, таланты, способности – отдавал Церкви и оставил свое наследие. Эти две личности являются для меня маяками. Я хотел бы в своем служении совместить черты и того, и другого.

– Расскажите о ближайших планах, касающихся жизни Воскресенского прихода.

– Как я уже говорил, это организация взрослой воскресной школы и летней детской площадки. В дальнейшем планируем паломнические поездки, в частности, по храмам Смоленска. Хотелось бы создать программу “История города в камне и лицах”. Хотелось бы осуществить проект под рабочим названием “Понятный храм”. Он предполагает создание печатной продукции, где будут объяснены основные моменты церковной жизни: пост, молитва, зачем ставятся свечи – какие-то элементарные вопросы, очень важные для новоначальных. Есть план – провести миссионерскую литургию с объяснениями по ходу службы.

Если говорить про совсем далекие перспективы, – хотел бы написать книгу о нашем храме, написать о тех людях, которые с этим храмом связаны: летопись с основания до наших дней. И мне кажется, было бы хорошо, чтобы при каждом храме проводилась такая работа…

– Есть ли у Вас помощники и единомышленники на приходе?

-Слава Богу, есть! Наши алтарники – студенты СмолГУ и СГМУ, а также прихожане, которые действительно любят Воскресенский храм, считают своим это святое место. Я всегда говорю: это ваше место, не мое, это место, которое мы должны вместе облагораживать, развивать, делать лучше. Есть люди, которые свои выходные, свое свободное время могут проводить в храме, помогать мне на разных послушаниях и отдавать этому свою душу.

– Планируется ли взаимодействие с молодежным отделом епархии?

– Да, обязательно. Нам необходимо нащупать нерв современности, понять, к чему мы стремимся, и помочь молодым людям через свое служение прийти к Богу. Здесь нужна история, психология, социология. И конечно, должен быть лидер, харизматичная личность, тот, кто будет вдохновлять. Не потому что люди не хотят чего-то сами, но потому что где-то не хватает времени, сил… И еще важно осознавать, что отдача может быть нескоро, и дать возможность такому человеку трудиться на перспективу.

– Что бы вы пожелали своим сокурсникам и всем другим студентам?

– Пожелал бы всегда идти вперед. “Бороться и искать, найти и не сдаваться”, как у В.Каверина.

– Любили в детстве “Двух капитанов”? Какие вообще светские книги нравились в школе?

– Каверин был в числе любимых писателей. Читать начал с пяти лет, и самыми любимыми в то время были сказки Пушкина, Даля. В школе, лет в 12-13, полюбил русскую литературу: Тургенев, Достоевский, Чехов, из XX века – Борис Васильев. Как большинство подростков, увлекался фантастикой: Александр Беляев, Айзек Азимов. Сказки нравится перечитывать и во взрослом возрасте. Мне кажется, детям, да и взрослым, обязательно нужно читать сказки – они помогают ребенку сохранить детскость, которая быстро уходит.

– Что, кроме чтения, может помочь быть как дети, по слову Христа? Не хранить обид, но сохранить радость жизни, умение удивляться, благодарить?

– Для этого нужно стремиться быть настоящими, чаще снимать маски, которых у взрослого человека множество. Мы ведь даже в общении с близкими людьми пытаемся изобразить не того, кем являемся. Поэтому нужно стараться быть искренним, открытым, как ребенок – это не всегда легко, но очень помогает в общении, это путь, который позволяет нам оставаться самими собой. А по сути, все мы и есть дети – дети Божьи.

Беседовала Екатерина Дмитракова