Бог – мерило для всех нас

Люди, которые приходят в Церковь в уже сознательном возрасте, нередко говорят о том, что жизнь разделилась на “до” и “после”. Многодетной маме, педагогу, очень творческой личности, сестре милосердия, одной из координаторов епархиальной добровольческой службы “Милосердие” Светлане Бессарабовой это принесло не только новый взгляд на жизнь, но и множество новых интересных дел, поток которых не иссякает по сей день. Обо всём этом она рассказала в интервью “Смоленской газете”.

Церковь – это не бабушки в платочках

–Света, хочу начать наш с тобой разговор с того, как ты пришла к Православию…

– Мне кажется, что Православие подразумевает добро. И, наверное, мы все православные с самого детства.

–Хорошо. Тогда сформулирую по-другому: как ты пришла в Церковь?

–Я пришла как современная мама – меня привели дети. Неподалёку от нашего дома построили маленькую церквушку. Это было начало строительства храма Святых Новомучеников и Исповедников Церкви Русской. И моя девочка с такими же хулиганистыми одноклассниками ходила и приставала к батюшке с вопросами. Я об этом, кстати, узнала от соседей, которые увидели и спросили: “А что, твоя дочь в церковь ходит?” Я удивилась и стала расспрашивать. А дочь ответила: “У нас столько вопросов! Вы этого не знаете, мы решили спрашивать у батюшки”. Узнав, о чём дети расспрашивают священника, я поняла, что и сама бы его об этом спросила. Потом, мы знали, что там служит отец Аркадий(архимандрит Аркадий (Недосеков). –Прим. ред.) и он очень добрый. Батюшка очень любил, когда к нему приходили люди, обращались – он никого не оставлял без ответа. И наших детей он не оставил без внимания. Своим поведением, своим отношением он расположил их к себе.

–Откуда у детей появился такой интерес? О чём они спрашивали?

–Спрашивали о своих одноклассниках, о себе – правильно они поступили или неправильно. У них был вопрос мерила в поведении, а тут храм появился. Дети – любопытные, и, конечно, их туда повело, а может, Господь позвал их туда, чтобы потом и нас за руку привести.

–А приход в храм – это поворот жизни на 180 градусов или всё не настолько радикально?

–Когда приходишь в Церковь, прежде всего ломаются стереотипы: ты понимаешь, что сейчас это уже не бабушки в платочках и длинных юбках. Вера не изменилась. А Церковь перестроилась – она стала больше учитывать нужды людей. Мы видим, что батюшки могут заниматься с детьми, например, самбо, в некоторых воскресных школах изучают английский язык. Мне кажется, это здорово, потому что мы сейчас должны оторвать детей от гаджетов, вытянуть из ненужных компаний и чем-то заинтересовать, и если это происходит в храме, я думаю, что это одно из лучших мест, куда можно и нужно привести своего ребёнка.

И, конечно, у каждого человека должно быть мерило, которое ведёт его по жизни. Бог – мерило для всех нас. Хочется, чтобы люди не просто сходили в храм на службу, а потом шли в мир обсуждать, осуждать, смотреть телевизор, где чаще всего нас учат подсматривать в замочную скважину за жизнью других людей. Так получилось, что семь лет назад я отнесла телевизор на помойку, и я без него очень счастлива, потому что я не знаю о жизни так называемых звёзд. Мне это неинтересно. Мне интересна моя жизнь, жизнь моих детей, моих близких, моих соседей – в хорошем смысле, не что у них там за стенкой происходит, а кому нужно хлеба купить, мороженое принести или за детьми присмотреть. То есть взаимовыручка. Мне нравится, что некоторые священники интересуютсятеми людьми, которые ходят к ним в приход, знают, у кого какая есть нужда, и организуют помощь. Я много ездила в паломнические поездки. И мне больше всего в этом отношении нравятся приходы в области. Там люди гордятся своим храмом, говорят: “Это наш храм, это наш батюшка, мы вот тут вместе красили, мы эту клумбу вместе сажали”. Это действительно сплачивает.

Сейчас я являюсь прихожанкой храма Сергия Радонежского. Мне всегда был очень близок этот святой. Это был первый святой, к которому я поехала в паломничество. Он не только защитник Земли Русской, но и покровитель учителей и учеников. И я как учитель ждала, не могла дождаться, когда у нас построят храм Сергия Радонежского. В этом году на Масленицу пришла к батюшке с предложением устроить большой праздник, и он благословил. Мы с прихожанами напекли много блинов и вместе со школьниками и студентами всех веселили. А блины, которые остались, батюшка благословил отвезти на ул. Урицкого, 15, в епархиальную службу “Милосердие”, чтобы раздать бездомным. То есть он нацелил всех своих прихожан делать добрые дела. Обратил внимание на то, что у нас есть такая служба и есть люди, которые нуждаются в помощи.

Трудное место – как бы здесь спеть?

–Был в твоей жизни такой период, когда ты руководила эдаким творческо-добровольческим объединением при храме Святых Новомучеников и Исповедников Церкви Русской, с которого, собственно, и началось приобщение вашей семьи к Церкви. Расскажи, как эта идея возникла?

–Я не знаю. Просто все прихожане друг друга знали, общались, и захотелось организовать какое-то общее дело. А ещё хотелось создать ансамбль, чтобы исполнять православные песни. Муж играл на гитаре, все мои дети пели и играли в театре. К нам присоединились другие семьи. И всё это было не ради того, чтобы друг друга повеселить, сыграть один спектакль в храме, и всё. Мы стали ездить с концертами, со спектаклями по домам престарелых.

–Почему потянуло выступать именно в домах престарелых?

–Мне казалось, что старики – самые незащищённые, может быть, даже недолюбленные. Не просто же так они в дом престарелых попали. У меня тогда только появился компьютер – я посмотрела в интернете и поняла, что у нас в Смоленской области очень много домов престарелых. Взяла у батюшки благословение, стала звонить, договариваться, и мы начали ездить.

–Что вам самим давали такие поездки?

–Несмотря на то что мы рано выезжали, не всегда высыпались, ехали долго, а потом давали несколько концертов, было здорово. Мы радовали людей, а люди радовали нас своей благодарностью. И было приятно наблюдать за тем, как старики, которые были грустными, вдруг раскрывались, начинали вспоминать свою юность, когда мы общались с ними после выступления. Женщины из ансамбля и дети, которые играли в спектаклях, – все стали очень близкими по духу. Все друг друга поддерживали. Была общая молитва. Мы вместе ходили на службы, ездили в паломнические поездки. Это настолько сплачивало, что мы были как одно тело, как будто дышали все вместе и выдыхали одновременно.

–Кроме того, что ты поёшь на сцене, ты ещё пела на клиросе – ощущения разные?

–Конечно. Иногда идёшь на службу – и голос вроде не звучит, и горло побаливает, а поднимаешься на клирос – и откуда силы берутся? Молитва льётся. И знаешь, на чём себя ловила: “Трудное место – как бы здесь спеть?” Если начинаешь так думать, то обязательно собьёшься. А если действительно погружаешься в молитву, то получается всё, даже то, что ты, может, никогда и не пел. И ты удивляешься, как это получилось. Служба заканчивается, а у тебя на душе светло, тепло, и улыбка не на лице, а откуда-то изнутри.

–Ты уже говорила про паломнические поездки. Знаю, что есть у тебя такое любимое место – Свято-Димитриевский монастырь в Дорогобуже. Вы туда даже ездили как трудники. Расскажи подробнее…

–Дочки мои ездили на каникулах. Они помогали устраивать там рождественские постановки, потом через некоторое время, когда у меня организовалась эта группа, мы уже все вместе приезжали. Матушка(игумения Михаила (Коровина). – Прим. ред.) любила собирать большие праздники. Приходили люди из окрестных деревень, и прихожане монастыря, конечно же, с удовольствием всегда участвовали. Мы несколько раз всем коллективом ездили даже с ночёвкой.

А дочки мои ездили, жили там, трудились. И картошку чистить, наверное, лучше научились не дома, а в монастыре, потому что там нужно было накормить не семью из пяти человек, а человек сорок. Возвращались из монастыря они совсем другие: задумчивые, с глубокими мыслями. Вопросы уже такие задавали, о которых я, наверное, стала задумываться только лет в тридцать. Православие – это глубокие традиции.

–Ты не только своих детей воспитала, ты ещё много работаешь с детьми и как педагог, и как руководитель разных волонтёрских организаций. Был период, когда у тебя был свой школьный добровольческий отряд, и сейчас к деятельности службы “Милосердие” активно привлекаешь молодых людей из учебных заведений города. Почему именно работа с молодёжью? Можно ведь опереться на более взрослых и сознательных людей и быть уверенной, что они тебя уже точно не подведут, а можно что-то делать с ещё совсем юными и не быть уверенной ни в чём…

–К сожалению, да. Я не уверена ни в чём. Иду в учебное заведение, рассказываю о службе “Милосердие” – вроде бы глаза у ребят горят, а приходят потом единицы. Но даже если приходят три человека, я очень радуюсь таким людям. Весной у нас была такая акция – мы сажали растения возле хосписа и детского учреждения “Ласточка”. И, конечно, взять лопаты и посадить много деревьев – это работа для молодых, полных сил людей. Кстати, в хоспис пришли очень много студентов. К сожалению, это были девочки. Если связывать с традициями, то мне печально, что сейчас у нас мужчины стали такими слабыми. Например, едет в транспорте человек в форме, рядом стоят женщины, а он сидит, и мне за него стыдно. У меня был такой случай в жизни, когда я поняла, что мужчина – это не возраст. Мужчина рождается, живёет и умирает мужчиной. Когда я была беременна первым ребёнком, я поехала в Ленинград. И там в метро пожилой мужчина встал и уступил мне место. А нас же как учили – это мы должны место уступить пожилому человеку. Мне стало так стыдно. Я покраснела и говорю: “Да вы что, присаживайтесь, вы же ветеран!” А он ответил: “Я мужчина. Когда передо мной стоит женщина, которая вынашивает ребёнка, это она должна сидеть, а я должен стоять рядом”. Для меня это стало тем самым мерилом, что мужчина – это, оказывается, не возраст, а внутреннее состояние. И, конечно, когда девчонки с лопатами деревья сажают, а мужчины-студенты не пришли, мне это немного печально.

Надо “раскачивать лодку”!

–Ну, это же не всегда так. И в предыдущих твоих волонтёрских группах, и сейчас всё-таки мальчики есть. А ты делаешь что-то, чтобы воспитать этих самых мужчин?

–Если это в семье не заложено, как я могу воспитать чужого ребёнка? Я могу своего воспитывать. Мне, например, было приятно, когда мой сын на мой день рождения утром побежал и принёс мои любимые пионы. Это говорит о том, что он слышит потребности. Я думаю, что в семье он тоже будет слышать свою вторую половину. Я на это очень надеюсь. А если не воспитан мужчина – я пришла в учебное заведение, позвала, ну, не пришёл. Что ж я сделаю?

–В общем, это работа с теми, кто готов…

–Конечно, мы зовём, чай пьём, беседуем, но, к сожалению, дети не готовы говорить о Православии, о традициях. Им быстрее прибежать, что-то выполнить и своему куратору отчитаться, что он был, что-то сделал, и желательно фотографии прислать. И я не могу даже сказать, их ли это потребность, или это потребность учебного заведения, которое прислало своих студентов.

–Как-то всё это грустно звучит. А зачем тогда это всё?

–Мне кажется, если “не раскачивать лодку”, то молодые люди так и будут сидеть в комфорте в том мире, в котором они погрязли с помощью телевидения, и могут так и не вспомнить о том, что есть кто-то, кто нуждается в помощи.

–Получается, что собираете людей, которые не очень-то хотели делать добрые дела, чтобы доброе дело сделать?

–Нас раньше всем классом заставляли идти собирать металлолом. Я сомневаюсь, что прямо все мои одноклассники были от этого в восторге. Но мы приходили, начинали, и нас это раззадоривало: “Смотри, Машка что-то нашла, а мы чем хуже!” Мы пошли и тоже что-то нашли. И общий труд – он всегда сплачивает людей. Те девчонки, которые растения сажали, были из разных учебных заведений, ещё и школьники пришли – многие были друг с другом незнакомы, но совместный труд помогал им взаимодействовать. И я думаю, что он их облагородил. А если всё это ещё и прижилось, то это вообще большая радость для людей. И детки, которые смотрели в окно, как мы трудимся, наверняка думали: “Вот бы и нам с ними”. К сожалению – пандемия, поэтому не могли мы с ними пообщаться. Но думаю, что всё у нас впереди. Меня больше всего расстраивает, что сейчас не можем ездить никуда. Мне кажется, когда опять вернёмся к поездкам, походам в тот же хоспис – с людьми поговорить, за руку их подержать, порисовать вместе, – это будет совершенно другое. Одно дело – под окнами у них песни попеть или высадить растения. И совсем другое – живое общение. Вот именно этого не хватает.

–Меняется от этого сознание у молодых людей?

–Да. Особенно когда встречаются очень интересные люди старшего поколения. Идёт обмен всем: жизненным опытом, традициями, интересами. Когда человеку есть что рассказать, его слушают даже лучше, чем маму и папу или того же учителя.

–Ты ещё с детьми в воскресной школе занимаешься. Там специфика другая, дети другие?

–Нет. Дети есть дети. Непосредственные, непоседливые. У нас в воскресной школе так интересно получилось, что занимаются ребята от 3,5 до 22 лет. А 22-летний запросто мог бы быть почти папой или мамой трёхлетнему и помогает ему, ну, скажем, шнурки завязать. Это тоже жизненный опыт. Мы поём под электрогитары, дети стучат в бубны, поют песни.

–То есть направление у вас вокально-музыкальное?

–Мне кажется, что у нас идёт такое взаимное развитие. Мы встречаемся после службы и за чаем разговариваем о Боге, о каком-нибудь событии, связанном с жизнью Церкви, о каком-нибудь святом. Не как в школе детей спрашиваем, а во время чаепития ребята рассказывают о том, что они знают, высказывают своё мнение. У нас есть общий чат для родителей, где я пишу, о чём мы будем разговаривать в этот раз. И они детей к этому готовят, что-то им рассказывают, чтобы каждый ребёнок мог высказаться. Мы всем даём возможность сказать своё слово. Трёхлетний может что-то сказать на своём уровне, а потом послушать, что расскажет двенадцатилетний, который знает больше. И это всегда интересно. Кто-то приносит с собой книги, и после чаепития можно их посмотреть. А затем начинаются музыкальные и творческие занятия. У нас есть девочка, которая занимается с детьми творчеством. Они что-то лепят, рисуют, мастерят. А со старшими в это время поём. Пока взрослые дети готовятся к концерту, малыши что-то делают руками и слушают и так, не заучивая песню многократным повторением, просто на слух запоминают и потом встают и поют вместе со всеми.

Приходить в храм за помощью и с благодарностью

–Если говорить о детях, которые ходят в церковь. В подростковом возрасте бывает такой кризис, когда некоторые дети отказываются, говорят: “Я больше ходить в церковь не буду”. У тебя с твоими собственными детьми такого не было. Раскрой секрет – почему?

–Потому что я их никогда не заставляла. Всё, что они делали, они делали сами. Сами пошли в воскресную школу. У них у самих был интерес. Единственное, надо было проследить за тем моментом, когда уже пора было перейти в более старшую группу, где с ними занимался священник. В паломничества, в монастырь им самим нравилось ездить. Единственное, мы с мужем выступали в качестве спонсоров, чтобы оплатить дорогу. Ни больше ни меньше.

–Просто позволили детям жить в Церкви своей собственной жизнью?

–Да. Я даже не говорила: “Стойте рядом со мной в храме”. Когда сын был маленьким, произошёл такой интересный случай. Всё время держать его на руках было тяжело, а долго стоять в храме ему было сложно, и он ложился на пол. Люди делали мне замечания: “Почему ребёнок в церкви лежит на полу?” Я подошла к батюшке, спросила, что мне отвечать. А он говорит: “Скажите, что батюшка благословил”. И вот когда ко мне подошли и спросили, я ответила: “Батюшка благословил. Лежит, отмаливает грехи всей семьи”. С одной стороны, можно и посмеяться. А с другой – люди сразу отходили, и никто больше не приставал.

– Кстати, это тоже непростая тема, когда на маленьких детей в церкви обращают негативное внимание и говорят, что дети мешают…

–Мне вообще непонятно, как дети могут мешать. Что значит мешают? Как можно в церкви мешать? Пришли в церковь – стойте, пожалуйста, и общайтесь с Богом, не надо смотреть по сторонам. К этому, конечно, надо прийти. Как-то меня один батюшка спросил: “А вы уверены, что человек рядом с вами стоит и молится Богу?” Я удивилась: “А что он ещё может делать?” А батюшка говорит: “Ну как что? Стоит и думает, какой он молодец: пришёл с женой и детьми в храм, у него такие красивые дети, всё замечательно”. На самом деле в храм надо приходить с совсем другими мыслями – за помощью и с благодарностью. Мы чаще всего говорим: “Боже, помоги”. А спасибо потом забываем сказать. У меня в жизни было много такого, что я называю Божьим чудом. И я не могу быть неблагодарной. Я иду в церковь, и если меня что-то отвлекает, то я глаза закрываю и учусь сосредотачиваться на своём внутреннем ощущении, слушать то, что говорит батюшка. Тем более что почти всё я знаю, что читается и говорится. Мы детям покупали служебные книги, по которым они могли следить, если им было непонятно, что батюшка читает. И совместная семейная вечерняя молитва – её мне очень не хватает. Сейчас, когда я одна её читаю, я всегда представляю, что все мои дети находятся радом со мной и вместе со мной читают, потому что это очень важно.

–Буквально на днях в твоей жизни произошло, как мне кажется, довольно важное событие – тебя приняли в Смоленское сестричество милосердия. То, что ты теперь сестра милосердия, – что для тебя это значит?

–Это очень важно. Сестринский плат освящают и вручают тебе в храме. Накануне я даже спать не могла, настолько меня всё это будоражило. Я всё думала, готова ли я, могу ли я. Это не передать словами. Словно ты прикасаешься к чему-то такому сакральному, что для тебя очень важно.

–В твоей жизни так много всего происходит, так много дел, а лет, конечно, всегда восемнадцать, но по паспорту больше. Закономерный вопрос: как ты всё успеваешь и как на всё хватает сил? Где ты их берёшь?

–Честно скажу, не знаю. Некоторые люди говорят: “Ты улыбаешься, у тебя всё хорошо”. И у меня действительно всё хорошо. Я не знаю, когда точно наступил этот момент, но я начала радоваться каждому дню. Мне нравится, что я проснулась, что меня окружают люди, мне нравится то, что я делаю. Но, конечно, нужно распределять свои силы. Если чувствуешь, что начинаешь выполнять что-то некачественно, лучше сделать перерыв. Никто не железный – нельзя брать на себя больше, чем ты можешь выдержать. Надо себя щадить, устраивать разгрузку, выходной. И силы опять возвращаются. Наверное, это всё-таки сила духа. И события так складываются. У меня подругу положили в хоспис, и мне очень хотелось её навестить. Мы подготовили концерт и пошли в хоспис – это был наш первый визит туда. Пришли, а её там уже не было. Оказалось, она выписалась, но от всех это скрывала. К сожалению, она умерла, но я считаю, что благодаря ей мы стали ходить в хоспис. И продолжаем это делать.

–А чего тебе хочется в будущем? Развитие своей деятельности как ты видишь?

–Очень хочется собрать серебряное волонтёрство. Пригласить пенсионеров – не по возрасту, а по статусу, – чтобы они не потерялись, не думали, что они в этой жизни уже никому не нужны, а могли тоже нести добро в этот мир.

Фото: smoleparh.ru, vk.com/miloserdie_67

Татьяна Борисова