Николай Охлобыстин: “Правильные люди живут за пределами своей жизни”

В эфире радиостанции «Смоленская Весна» вышло очередное интервью, подготовленное в рамках информационно-просветительского проекта «Семейный альбом». В этот раз мы беседовали с Николаем ОХЛОБЫСТИНЫМ – в прошлом хоккеистом, а ныне – детским тренером. Разговор шёл о пути к Богу и молитве, о воспитании детей личным примером и любовью, о том, какой должна быть семья, чтобы дети стали лучше родителей.

– Николай Игоревич, как вы оказались в Смоленске?

– В Смоленске я оказался через Болдино. В Свято-Троицком Болдином монастыре я был на праздновании тезоименитства отца Антония, где был и Владыка. Мы с ним познакомились, и он пригласил меня на один из ваших главных праздников – в честь Смоленской иконы Божией Матери «Одигитрия», который вы называете смоленской Пасхой.

– Я пришёл к вере через боль и страдания, как и многие люди, которые уверовали. К сожалению, произошло именно так. Когда всё хорошо, мы ни о чём не задумываемся, а когда нам больно, мы страдаем, мы начинаем искать, и, не найдя нигде ответа по существу, мы приходим в церковь. И только там воистину обретаем Бога, покой и радость в душе.

В Болдине я оказался 31 декабря, новогодние праздники провёл там, в молитве, без привычного празднования Нового года. Там я начал чувствовать присутствие Бога в своей жизни. Хотя до этого я посещал храм, молился, но не ощущал Бога так, как ощутил Его здесь.

Фото: © из архива Николая Охлобыстина

– Это было какое-то внутреннее побуждение или кто-то вам посоветовал обратиться к Богу?

– Господь с нами говорит через других людей, в ситуациях, когда мы способны их услышать, уразуметь. Тогда мы и приходим к Господу, и, видимо, это был мой час прийти. Рекомендаций не было, мне товарищ просто рассказал, что есть такой монастырь в Болдине. А у меня за пару дней сложились такие обстоятельства, когда на душе было полное опустошение, Новый год для меня – не Новый год. 31 декабря я из Москвы поехал в Болдино.

Я считаю, что не было человека, который направил бы меня тогда. Так произошло и у Герасима Болдинского, который пришёл сюда из Переславля-Залесского. Так же и меня Господь привёл в ваш город – я впервые в Смоленске, мы познакомились с Владыкой, прониклись симпатией друг к другу, и он решил пригласить именно меня.

Я так и воспринимаю это: Господь готовит меня к чему-то. Возможно, путь боли и страданий меня чему-то научил, и сейчас начинается путь благости и созидания.

– Вы занимались хоккеем, почему выбрали именно этот вид спорта, что стало толчком к этому выбору?

– Наверное, волшебный пинок отца. Отец сам спортсмен, занимался боксом, велогонками. Когда встал вопрос, чем же будет заниматься сын, родители выбрали хоккей. Как они рассказывали мне, я проявил интерес к хоккею в пять-шесть лет, хотя я этого не помню. Мои дети встали на лёд, когда им было два и три года. Младший очень просил, чтобы ему дали коньки и выпустили на лёд. Развиваются, идут по стопам отца. Мой приход в хоккей – это родители. Первая тренировка у меня была в боксёрских перчатках, потому что не было амуниции.

Сейчас я влюбился в сёрфинг: мне нравится водная стихия, уединение, здесь всё зависит от тебя, доски и волны.

Сложный период у меня был, когда я закончил карьеру. Ты всю жизнь живёшь в одном графике: у тебя нет пятницы и субботы – есть игра и не-игра, тренировочные дни, нет праздников, выходных, Нового года. В команде о тебе заботятся: есть питание, для тебя всё заказывают, билеты бронируют, а потом ты оказываешься без своего любимого дела, один на один с самим собой. В тот момент я увлёкся тайским боксом и прошёл определённый путь… Когда ты полностью посвящаешь себя какому-то делу, всё остальное должно уйти в сторону. И ты находишь себя, понимаешь своё предназначение.

– Мы говорим о семье, которая, можно сказать, объединяет всё и всех: и детей, и родителей, и спорт, и веру…

– Абсолютно верно. Причём в хорошей, праведной семье должен быть лидер – мужчина. Но мужчина, который не дисциплинирован, не воспитан, не образован, не прошёл в своей жизни определённый путь, ничего не сможет этой семье дать. Он не может её за собой повести, взять за неё ответственность. Он не может передать детям свой опыт, чтобы они встали на ступеньку выше, чем отец, чтобы наши дети стали лучше, чем мы.

– Ограничения в профессиональном спорте – это своего рода многолетняя аскеза. Насколько она перекликается, например, с постами?

– Когда у человека всё есть: он ест, что хочет, имеет дорогие машины, он богат, – ему всё это приедается. Аскеза же – это дисциплина, это лишение, которое даёт возможность почувствовать жизнь. Пост – когда ты постишься, не ешь мяса и не пьёшь вина. А когда ты делаешь глоток вина после поста – это же другой вкус, другие ощущения. То же самое во всех сферах жизни.

Воздержание – это на самом деле путь к счастливой жизни, это лишения ради внутреннего покоя, счастья, радости. Я считаю, что самое, наверное, главное в жизни человека – это любовь, радость. Без этого есть ли смысл жить?

– Где найти в себе силы так строго держать эти ограничения? Все мы живые люди, и, какими бы ни были установки, срывы всё же происходят…

– Это внутренняя мотивация, понимание, для чего я это делаю. Я понимаю, что мне нужна энергия для того, чтобы выполнить свою миссию. Её я вижу в воспитании детей: нужно поднять их, потому что в семье, к моему величайшему сожалению, произошёл разрыв. Моя бывшая супруга приняла решение двигаться дальше самостоятельно, и это по мне сильно ударило. Это то, почему я оказался в монастыре.

Мне нужны силы, мне нужны ресурсы, и моя внутренняя мотивация – не пить алкоголь, не есть сладкое, не есть пищевой мусор. Детей я учу не есть фастфуд, потому что это плохо и вредно, учу заниматься по утрам гимнастикой, потому что спорт хорошо мобилизует тело, даёт энергию. Мне нужно сильное тело, мне нужен острый ум, чтобы принимать правильные решения, чтобы стать ступенью, на которую встанут мои дети. Это моя внутренняя мотивация.

Внутреннюю мотивацию каждый находит для себя сам: что ему это даёт, зачем он это делает? Конечно, мне тоже хочется и сладкого съесть, и с друзьями посидеть, и не всегда у меня есть желание идти в храм. Но я понимаю, почему и ради чего я это делаю. Жизнь слишком коротка, и я хочу, чтобы на моей могильной плите было написано, что я помог людям стать лучше, дал им воспитание, дал опору, и чем больше таких людей будет, тем больший смысл будет иметь моя жизнь.

– То, что дети остались с вами, для России необычная ситуация…

– Я в большей степени занимаюсь детьми, чем моя супруга. У них есть ещё няня, но няня не заменит маму и папу… Так вышло, что я занимаюсь детьми в большей степени, чем их мама. Были моменты, когда я её осуждал. А сейчас это женщина, через которую мои дети пришли в этот мир, она их мать. Это её выбор: она имеет право жить, как она хочет, и никто не вправе её осуждать. Так же, как и мой выбор – привезти их сюда. Мы ехали на электричке, а два парня не могут четыре часа сидеть, и я бегал за ними по поезду, пытался их как-то успокоить. При этом я не хочу их наказывать, быть жёстким, я стараюсь воспитывать их через любовь. Мне нужен ресурс, нужна энергия, терпение, аскеза, молитва, чтобы просить Господа дать мне эти силы на воспитание детей.

– Это, конечно, мощный стимул! Продление жизни не для себя – это гиперответственность…

– Я убеждён, что правильные люди живут за пределами своей жизни. Они думают о том, как будут жить их дети и внуки. Меня очень волнует будущее моей страны. Я жил в Америке, там играл в хоккей, там родились мои дети, но я не представляю своей жизни без России.

– Какой совет вы могли бы дать нашим читателям в части воспитания детей?

– Лучший совет – не давать никаких советов. Я могу поделиться своим мнением и своим жизненным опытом.

Стоит посмотреть, как, например, волчица воспитывает волчат. Если она не покажет им, как нужно охотиться, если она ленивая и будет лежать, её волчата умрут, потому что она не научила их навыкам охоты, не научила избегать опасности.

И мы, люди, учим детей своим личным примером. Если я прихожу в храм, молюсь, то их я не заставляю, я им это показываю личным примером. Личный пример и любовь – два определяющих момента, которыми я пользуюсь при воспитании. Я беру детей в баню. Это место, где душа очищается: когда у меня какой-то стресс, напряжённость, я иду в баню, беру веники, и всё уходит. Я привлекаю детей в общество – в общество тренеров, в общество мужчин, которые ходят в храм… Беру с собой, не хотите – сядьте на лавку, посидите. Но я знаю: через какое-то время они придут к тому, что они что-то будут делать.

Например, с тем же сёрфингом: я их брал с собой, прошлым летом они сидели на катере, просто смотрели, а этим летом сказали: «А мы хотим попробовать». «Давайте, попробуйте», – сказал им я. Попробовали – тяжело, не понравилось. Я их не заставляю, только через любовь и личный пример. Это сложно, это долгий путь, но мы и играем вдолгую.

Это требует большого терпения, но это как с водой, которая капает на камень. У нас есть ведро, но если мы всю воду выльем, ничего не будет, она просто высохнет, а нам нужно в камне сделать дырку. И вот по капельке когда-то вода сделает в камне дырку. Это сложно, но оно точно того стоит.