Об итогах крестного хода из Крыма в Смоленск говорит его руководитель Андрей Бардиж
Более трех месяцев продолжался крестный ход из Крыма в Смоленск. Крестный ход “Духовная оборона Отечества” проводится по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла под руководством президента АНО содействия в организации и проведении крестных ходов “Восхождение” Андрея Бардижа. Молитвенное шествие было посвящено 1000-летию со дня преставления святого равноапостольного князя Владимира и 70-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне.
Накануне Одигитриевских торжеств крестный ход с маршрутом Севастополь – Керчь – Смоленск дошел до нашего города, являвшегося финальным пунктом молитвенного шествия.
О пути и итогах крестного хода говорит его руководитель Андрей Анатольевич Бардиж.
– Подошел к концу один из самых грандиозных (не знаю, может быть, в Вашей жизни были и больше по продолжительности) крестный ход. Какие выводы? Как подвести итоги?
– Выводы – очень нужное, богоугодное дело. Когда начиналось, задумывалось, благословлялось старцами и архиереями, был непонятен даже маршрут, которым крестный ход будет идти. В первоначальных письмах указан Крым и Смоленск. И даже Смоленск появился не сразу. Мы сегодня беседовали с митрополитом Исидором о том, что на Покров Божией Матери так случилось, что в Крыму была делегация Смоленской митрополии. Я думаю, это промысел Божий: из Севастополя прийти именно в Смоленск к Божией Матери Одигитрии к Путеводительнице, которая много столетий являлась той иконой, которая была впереди нашего православного люда, и воинского, и мирского, и духовного.
Когда мы с Божией помощью начинаем панировать крестный ход, когда начинает реализация его, мы никогда не знаем о том, случится ли он, пройдем ли мы до конца, уцелеем ли мы, в конце концов, во всех этих невзгодах, в непогоде, в трудностях, которые будут на пути. И несмотря на то, что это уже восьмой или девятый крестный ход, который нам удается сделать, – каждый как новый. Каждый со своими трудностями, со своими особенностями.
Этот был в нашей истории один из самых длинных, больше 2000 километров. В нем, тем не менее, от начала до конца прошло большое количество людей – около 20, это люди, которые старше 50 лет. Для них самих это было большой неожиданностью, что они, оставив семью, детей, внуков, огород, работу, пытаясь достучаться до Бога своей молитвой таким образом, смогли пройти этот путь к Одигитрии. 2000 километров это очень много. Для них самих, когда они вошли в этот проект, как в реку, со своими представлениями, характерами, со своими причудами, может быть даже, эта каждодневная, может быть, где-то рутинная, необходимость идти и молиться, молиться и идти, оказала свое благотворное воздействие, и каждый оказался в чем-то совершенен.
У нас в крестном ходу было несколько военных. С ними очень сложно. Это люди, которые имеют свое представление о дисциплине, о порядке, что должно быть, чего не должно быть. В каждом крестном ходу такие попадаются. И у нас были 2-3 человека, которые уже в Крыму, будучи русскими православными людьми ушли в отставку и пошли с нами. Мы с ними “ломали копья” первые полтора месяца очень серьезно. И тем не менее, расстались друзьями.
У нас есть традиция по окончании крестного хода оставлять на столе блокнот, и я прошу тех, кто хочет принять участие в следующем проекте, вписать свои данные, телефон, адрес, я буду их искать, если такой проект Господь благословит и он состоится. И почти все написали свои телефоны, адреса. Не написали только те, кто заранее знает, что не сможет, просто у кого-то нога или какие-то обстоятельства, кто-то не сможет. Но большинство оставили, в том числе эти военные. В том числе эти бабушки, которые с нами шли. В том числе, не буду говорить кто, но из тех, у кого брали интервью в предыдущих передачах, одну из них я дважды выгонял из крестного хода за непослушание, отсутствие дисциплины, порядка. Для них это была трагедия настоящая. Но они смогли найти в себе силы попросить прощения, покаяться, вернуться. И они тоже оставили свои координаты, телефоны. Все наши бабушки 68-летние, 74-летние, они пойдут снова.
– Скажите, Вы сами предлагали? Были такие люди, которым Вы напрямую звонили…
– Да, конечно.
– …и тут же ответ приходил, или говорили: а я подумаю?
– По-разному. Мы сейчас говорим о том, что в этих проектах при всем наличии инфраструктуры, и сайтов, и информационного обмена, почты, большинство людей в эти крестные ходы приходят через “сарафанное радио”. Я звоню. Они говорят: Андрей предлагает новый серьезный, тяжелый проект, и все равно хочется…
– Скажите, может быть, неправильно сравнивать, простите меня за такое сравнение, но как у спортсменов-альпинистов: одну покорили вершину, другую, и они уже не могут без этого. Можно какую-то аналогию провести и здесь тоже? Этот короткий был, тот по значимости – такой, а этот еще более значимый проект…
– Мне кажется, люди любят крестные ходы за их искренность. Они сюда приходят для этого. Мало того, что мы получаем общение с единомышленниками, мы получаем очень короткую связь с Богом. Мы настолько обнажены, вот пришли как есть, и нам от Бога ничего не нужно по большому счету. Ведь, что обычно просят: квартиру, деньги, здоровье, какое-то благополучие для своих детей, внуков… А здесь человек приходит, и он, с одной стороны, сам себя проявляет самым неожиданным образом. Повторю, сам себя. Ты сам себе казался таким, и таким, хорошим и где-то плохим… И вдруг когда мы идем, молимся и сталкиваемся с трудностями пешего движения с молитвой, мы неожиданно поворачиваемся такими гранями и к соседям, и к друзьям, и к самому себе. Меняемся – то, что есть покаяние. Сотни людей, тысячи, за это время поучаствовали в крестном ходе фрагментарно, на час, на два, на три, на день. У нас очень много историй о том, как люди пришли на час, и окунувшись в это действо, они увидели его, прошу прощения за слово, – “магическое” действие, и они возвращаются.
Сейчас на Одигитрию мне на телефон и на почту приходит много поздравлений от тех людей, которые как-то поучаствовали: слава Богу, вы дошли, мы за вами смотрим, канал Союз, читаем газеты православные, болеем за вас, были уверены, что вы дойдете, слава Богу, это случилось, спрашивают о богослужениях, и спрашивают, что будет дальше. Слава Богу, мы последние дни разговариваем о возможных вариантах развития событий уже с участием той же Смоленской епархии, которая, может быть, даже неожиданно для себя, окунувшись в такой проект, увидела в нем то, что им самим нужно в епархии тем православным, которые живут в Смоленске, в Рославле, в тех более маленьких населенных пунктах, которые были у нас на пути. Мне кажется, никто из них не остался равнодушным. Это всех опять коснулось и коснулось наилучшим образом.
Сравнивать крестные ходы всегда очень сложно. Вы сейчас сказали: вершина за вершиной, достижение за достижением. Не знаю… я не могу их сравнивать. Это как дети в семье…
– Да, здесь физическая величина, а здесь духовная высота. Мне мой духовник всегда желает: все выше, выше, при стяжании Духа Святого, чтобы у тебя это происходило, шаг за шагом, ступень за ступенью. Выше и выше к духовному. Наверное, и здесь также…
– В этом крестном ходу есть два человека… Один на Урале живет. Второй живет поближе – в Москве. Они были в наших других проектах. Они были вначале, в Крыму, потом по необходимости уехали домой, и снова вернулись. Они говорят: мы вернулись в другой крестный ход. Те же люди, но другие. Это очень важный момент. Я говорил уже и повторяю о том, что задача многодневного крестного хода – сформировать общину. Это формирование – очень интересный процесс. Когда люди, совершенно незнакомые, разных сословий, профессий, возрастов, начинают притираться друг к другу, но притираться во Христе. Они учатся молиться друг с другом, помогать друг другу, делиться последним, плечо подставлять. Это к чему мы призываем в проповедях пастырских, в каких-то книгах, но то, что на практике не встречается, или встречается не так часто. А тут оно каждый день, каждую секунду происходит. И видно, кто есть кто, сразу же.
– В Ваших предыдущих рассказах, Вы говорили, как в начале 2000-х годов стали собирать крестные ходы, в них стали принимать участие паломники. А приблизительно, какой процентный состав тех, кто неоднократно…
– Я прошу прощения, это опять не мое слово, это один из Ваших интервьюеров – это “наркотик”. Тот, кто вошел в эту историю, тот уже не может из нее выйти. Это другое какое-то существование уже. Мне не один священник говорил, они живут в своих городских условиях, особенно Москвы, крупных городов: шум, страсти, какие-то городские проблемы; они стремятся вырваться в крестный ход хотя бы на час, на два, на три, на неделю, пожить, подышать свежим воздухом. На самом деле, уединение в себя, в молитву, мы идем 8-10, а то и больше, часов в день с Иисусовой молитвой – и это творит чудеса с людьми. Но с теми, кто хочет. Кто искренне хочет этого и просит Бога. Господь помогает. Он просто рядом. Мы на Троицу попали в Троицкий храм города Азова, на Духов день, соответственно, в другой храм. На все известные праздники мы приходим туда, где есть или придел, или чтимый образ. Как-то Господь управляет, штрихами показывает: Он всегда рядом, Он всегда помогает.
У нас был случай, в другой епархии не в Смоленской, в Уральской, это в другом крестном ходе было, раньше, оказалось неудачно организовано размещение крестного хода. Мы пришли, стоим, разговариваем, у нас есть два варианта: или пройти город насквозь, потому что в нем негде ночевать, и кормить, и стирать, но это обидит людей, пусть немногих, которые там ждут. А размещаться негде. Разговариваем друг с другом, останавливается машина, вылезает человек, говорит: я дом построил, собирался на той неделе переезжать. Абсолютно новый дом с пристройками, кухней, баней, со всем, в котором никто не жил, – живите. И мы в нем остановились на два дня. Это бы такой праздник. Там и барбекю, и шашлыки из осетрины, мы мясо не едим. Но явное присутствие Божие – страхует, тут же идет, и если будут какие-то проблемы, Он близко.
– А для человека, это освящение своего рода.
– Для него – это освящение жилья, безусловно.
– Такая огромная энергия Божия там.
– Я Вам говорил уже о сравнении, которое здесь, в Смоленской епархии прозвучало, о том, как будто знамя Победы принесли.
– Да, Вы уже говорили об этом.
– Для нас это тоже не придуманные слова. Это реплика человека со стороны. Причем, я бы даже сказал, маловоцерковленного, на него это так подействовало, он так это увидел. Я бы сказал, увидел правильно.
– Я вчера присутствовал и разговаривал с некоторыми из Ваших крестоходцев. Вы прошли такое огромное расстояние, я не увидели ни у одного какой-то большой физической усталости…
– Я даже не похудел (смеется).
– …они настолько бодро разговаривали, настолько бодро общались, менялись адресами, телефонами, писали список какой-то, кто – куда, наверное, то, о чем Вы говорили, на следующий ход. Это так радовало!
– Мне кажется, что каждый получает просимое. Люди в крестный ход пришли со своими чаяниями, проблемами, я часть из них знаю, люди делятся, какие у них стоят, частные в том числе, проблемы, но вот эта совместная молитва о мире, молитва о Церкви, она сближает очень здорово. У нас есть какие-то частные просьбы к Богу. Но “Господи, помилуй!”, которое звучит и за Россию, и за Украину, и за Церковь к Богу, за весь наш христианский церковный народ, да и не христианский… Мы проходили в этом крестном ходу район компактного проживания армян, там Армянская Церковь, а в одном из предыдущих проектов мы проходили район компактного проживания татар, там в принципе нет возможности разместиться в православном храме – их нет. Тем не менее, мы построили взаимоотношения с той же армянской общиной, и я думаю, остались взаимно удовлетворенными. То есть мы прошли по кромке нормальных дружеских человеческих отношений. У них есть свое представление, скажем, о христианстве, у Армянской Церкви, мы не будем это обсуждать, но там есть люди, которые, зная, что будет проходить крестный ход, тоже готовились. Они готовили какую-то еду, постели, готовили воду, приносили из источников, чтобы нас напоить. Это было здорово! Хотя у нас в крестном ходу были достаточно радикально настроенные…
– Против других вер?
– …как говорил протоиерей Артемий Троицкий, православные фундаменталисты (смеется).
– Это напоминает сердобольных бабушек, которые, увидев девушку, входящую с открытыми плечами, сразу набрасываются на нее. Очень такие ортодоксальные.
– Да-да.
– Нет таких мягких форм…
– Мы говорили о том, что крестный ход…
– Он смиряет, наверное. Дальше, общаясь, люди меняются в своих взглядах?
– Крестный ход – это открытая площадка. Мы приглашаем в него любого верующего человека. Там требуется минимум какой-то на основе правил движения, то есть не пить, не курить, не ругаться, идти с Иисусовой молитвой и так далее, и вот этот минимум, если человек выдерживает, может приходить любой человек, получать благословение и участвовать. С другой стороны это дает сложности определенные, потому что приходит каждый со своими представлениями, заблуждениями, убеждениями, своими какими-то “кренами” мировоззрения. И крестный ход – это такая площадка для обсуждения. Мы идем 10 часов, но у нас есть вечер, есть суббота-воскресенье. И возникают какие-то дискуссии, прежде всего, конечно на духовные темы, но где-то на политические, где-то на экономические. Очень важно, чтобы был толковый пастырь, лучше два-три, которые работу ведут с самими участниками крестного хода. Потом, мы каждый раз ночуем в школах, а школа – это старшеклассники, учителя, родители, особенно в тех местах, где нет церкви, они все приходят к нам с вопросами. И если в крестном ходу присутствуют люди с такими радикальными настроениями, это вызывает не всегда лучший результат этих бесед. Но Бог ведь зачем-то дает такую возможность? То есть это возможность совершенствования нас всех, мы обмениваемся какими-то опытами, какими-то знаниями, побеждает искуснейший в этих духовных беседах.
Слава Богу, как ни странно, в этом крестном ходу большинство участников были новички, особенно из Крыма, со своими традициями. На мой взгляд, в Крыму таких крестных ходов нет, там короткие расстояния люди проходят. День, два, три крестный ход может существовать в любых условиях. Человек не успевает ни устать, ни заболеть, ни даже проголодаться. У нас другая задача. У нас задача не день-два-три двигаться, а месяц-два-три, поэтому другой разбег, другой запас прочности должен быть. Было так пару-тройку случаев, когда приходилось людей просить покинуть крестный ход, потому что они не вписывались со своими представлениями, со своим радикализмом, может быть, со своими какими-то заблуждениями. Это же проповедь. Мы можем позволить себе лежа на диване рассуждать на различные темы как хотим, у нас свободная страна. А вот когда ты идешь и начинаешь проповедовать, это получается от лица крестного хода, от лица Церкви. Это гораздо серьезней. Многие воспринимают информацию из крестного хода как истину. К сожалению, там тоже бывают ошибки и заблуждения.
– А те люди, которые вынуждены были покинуть крестный ход, Вы можете сказать на свой взгляд, на свои ощущения, с каким чувством они покидали: с сожалением, что не доросли духовно, или же, я прошу прощения, с каким-то озлоблением или недовольством?
– Не знаю, мне кажется в любом случае, это огорчение. Человек пришел и потом шел все равно с какой-то надеждой, и мы, к сожалению, не смогли, наверное, эту возможность ему дать, потому что не всегда есть возможность вынести эти наши собственные причуды, заблуждения для других. У нас запас прочности разный. Мы можем даже спать, один – четыре часа в день, а другому восемь мало. Это тоже в крестном ходу есть такая проблема. Надо сделать не только шаг универсальный для всех, не только темп и ритм движения, но вообще всю жизнь привести в соответствие с другими людьми, это всегда очень сложно.
Когда человек приходит, у нас за эти 15 лет крестных ходов в России сформировались разные традиции, в разных местах, разных епархиях, разных крестных ходах, и бывает сложно пересадить одну традицию на другую почву – не приживаются. Одно дело ходить 1-2-3-4-5 дней, и совсем другое дело идти… Это тоже самое, если человек научился кататься на велосипеде по двору, а потом его вдруг приглашают в ралли Дакар – Париж. Это совсем другой масштаб. Мне кажется, что участие людей в крестных ходах, однодневный – Екатеринбург, или трех-пятидневный Великорецкий, многочисленные участники, может быть десятки тысяч, обусловлены тем, что у людей нет времени, нет сил заниматься такими масштабными крестными ходами, и не у всех просто есть возможность – люди работают. Но отдача другая. Ведь не просто так они снова хотят. Это же взрослые люди. Им 50, 60, 70 лет и даже больше. Они видели жизнь. А некоторые из них и смерти в глаза смотрели. Но они выбирают крестный ход. Интересное дело. Интересный феномен такой.
– Вполне допустимо, потому что, вспоминая Господа нашего Иисуса Христа, ведь не все стали учениками Его, а только 12 претерпели до конца все, а тоже ведь были те, которые приходили и вынуждены были отойти.
– Мне кажется, это один из шансов, которые Бог дает человеку…
– Испытать себя.
– Себя испытать, и на самом деле, поучаствовать в каком-то церковном деле. Мы же проходили достаточно разные территории. Есть те, которые близки к митрополиям, к епархиям, где более менее благополучная ситуация с храмами, есть нормальный священник. А есть другие территории, где нет церквей, где нам приходится даже людей крестить. Тем не менее, в этом крестном ходу даже расстояние между населенными пунктами другое. Скажем Удмуртия, Урал, в среднем, 30-40 километров, а здесь среднее – 20-30, короче, по-другому немножко организуется быт, в чем-то полегче. Но это “полегче” условно, здесь другое расстояние. Нам буквально жара дышала в затылок. Мы выходили из Крыма, и начиналось лето, и оно наступало нам на пятки. Только вышли из Краснодарского края или Ростовской области – сразу под 50С. Слава Богу, мы ушли от таких температур, потому что двигаться в таком температурном режиме можно только ночью. Ночью очень сложно. Мы заходили в Симферополь ночью. Беспокойство для ГАИ, для участников – двигаться в темноте сложно, по разным причинам.
На удивление, искренне скажу, толково все было поставлено в Смоленской епархии, хотя нет традиции, нет опыта, по большому счету, таких проектов. Но участие Рославльского благочиния с самого начала задало верное направление, уровень – количество людей, участие самого благочинного, отца Михаила, многих священников, отец Иаков много раз приходил, старый, добрый отец Иаков, он вовлек в это дело друзей, родственников, детей, они все принимали участие либо в хождении, либо в приготовлении пищи, либо в размещении. Это очень важный момент крестного хода. Христианская жизнь как она есть, со своим гостеприимством, странноприимством, радушием – то, что мы, к сожалению, потихонечку теряем в быту, в нашей повседневной жизни, тут оно реанимируется каким-то образом чудесным. Смоленская епархия оказалась на высоте.
– Спасибо. Это радует.
– Я вполне искренне это говорю.
– Думаю, это большая заслуга, и очень правильно были расставлены акценты самим правлением, и митрополитом Исидором, и секретарем отцом Павлом, поскольку если бы не было это все так правильно расставлено, сложно было бы управлять таким сложным механизмом движения всей группы.
– На самом деле, повторю, и в Смоленской епархии, и в других, многое сделано светскими властями. Во-первых, на высоте оказалось размещение, питание, конечно, бытовые какие-то проблемы. Обязательно людей мыть каждый день, если этого не сделать, назавтра пот становится наждачной бумагой… Все это нашло понимание и серьезный отклик у властных структур. Для нас было большой неожиданностью, приятной неожиданностью то, что многие из них лично участвовали – шли с молитвой. Значит, это тоже зачем-то нужно, значит, они увидели – вот здесь настоящее и я тоже могу, ведь никто их не заставлял. Можно же поручение губернатора или другого начальника по-разному выполнить, можно душу вложить. Мне кажется, здесь душу вкладывали, е только ноги или подписи, а душу вкладывали. Мне кажется, в этом смысле одна из задач крестного хода – интеграция самого общества. Владыка Исидор говорил в своей проповеди, что Крестный ход объединяет народы, русский, белорусский. Да, на всех уровнях, даже на самом маленьком, в самых бытовых вопросах. Тот, кто, может быть, раньше был сосед по улице, но вы с ним даже не здоровались, а тут оказались в крестном ходу, и оказалось, что вы единомышленники; вы прожили всю жизнь в одном населенном пункте и только сейчас оказались в одном корабле – и называется это Церковь.
Мне кажется, что крестный ход достиг всех возможных целей, избежал всех возможных препятствий, неприятностей и сложностей. Дай Бог, чтобы это действие получило продолжение в дальнейшем – то, на что у нас есть благословение, то, на что у нас есть желание, и то, на что у нас, может быть, будет поддержка снова и духовных, и светских властей.
